Предложенная Г. Киссинджером в годы холодной войны концепция «треугольной дипломатии» констатировала особое качество отношений между США, СССР и КНР и была призвана создать такую конфигурацию сил, при которой Вашингтон всегда имел бы стратегическое преимущество, играя на противоречиях между оставшимися вершинами стратегического треугольника. В современных условиях взаимодействие в новом стратегическом треугольнике — «Россия — Китай — США» — приобретает особое значение в процессе трансформации системы международных отношений, формирования полицентричного мирового порядка. Автор выдвигает гипотезу, что с приходом к власти в США в 2025 г. Дональда Трампа создаются предпосылки для обретения «доктриной Киссинджера» качественно нового содержательного наполнения, при котором именно Москва может выступить балансиром в конфигурации «Россия — КНР — США». Для того чтобы обосновать эту гипотезу, в  данной статье предпринята попытка выявить ключевые этапы и детерминанты эволюции «треугольника Киссинджера» с  1970-х годов до сегодняшнего дня. Показано, что если в годы холодной войны именно США выступали бенефициаром в этом трехстороннем взаимодействии, то уже в  постбиполярный период эта роль, хотя и с некоторыми оговорками, стала переходить к Китаю, получавшему дивиденды от сотрудничества с Россией и США при постепенной деградации двусторонних отношений Москвы и  Вашингтона. Однаков современных условиях прослеживается тенденция к тому, что уже Россия может стать «балансиром» данной структуры. В пользу этого заключения говорят следующие тенденции: 1) формирование в целом благоприятного фона по итогам российско-американских переговоров на высшем уровне; 2) высокий потенциал российско-китайского сотрудничества, общность позиций двух стран по широкому кругу вопросов международной повестки; 3) активизация политики Д. Трампа по сдерживанию Китая. В совокупности эти тенденции могут открыть перед Москвой новые возможности для укрепления своих международных позиций, включая разрешение «украинского кризиса» и восстановление диалога по вопросам контроля над ядерными вооружениями.

Буквально с первых дней своей второй президентской каденции Д. Трамп демонстративно взял курс на решительный пересмотр внешнеполитических приоритетов Вашингтона, открыто провозгласив примат национальных интересов США над глобалистскими задачами по поддержанию американской гегемонии. Этот курс столкнулся с ожесточенной критикой со стороны приверженцев так называемого либерального мирового порядка, традиционно группирующихся вокруг Демократической партии, которые обвиняют Д. Трампа в неоизоляционизме, подмене принципиальных политических позиций трансакционизмом, подрыве основ американского лидерства в мире. Особое место в развернувшейся полемике занимает концепт «порядка, основанного на правилах», к которому апеллируют сторонники либерально-интернационалистских подходов и от которого публично отмежевываются представители новой администрации. Для того чтобы приблизиться к пониманию подлинного содержания современных внешнеполитических установок Вашингтона, представляется целесообразным последовательно рассмотреть процесс становления концепта «порядка, основанного на правилах», выявить ключевые элементы нарратива «Америка в первую очередь», продвигаемого администрацией Д. Трампа, и на этой основе дать оценку аргументам ее сторонников и противников. Проведенное исследование показывает, что вопрос о  необходимости пересмотра позиционирования США в  существующем мировом порядке, переоценки баланса выгод и издержек для Вашингтона от поддержания этого порядка возник отнюдь не по причине возвращения Д. Трампа на пост президента, а был обусловлен объективным исчерпанием «однополярного момента», всё более очевидной несостоятельностью либерально-глобалистских представлений о глобальном управлении и торжестве в мире западных ценностей, ярким воплощением которых и был концепт «порядка, основанного на правилах». В этом отношении ставка Д. Трампа на приоритет национальных интересов над интересами поддержания либерального мирового порядка выглядит вполне объяснимой. Вместе с тем непредсказуемость, склонность к театральности и крайняя противоречивость многих внутри- и внешнеполитических решений, чем уже успел отметиться Д. Трамп, создают дополнительные вызовы и неопределенности как для союзников Вашингтона, так и, особенно, для тех стран, которых сами США называют «ревизионистами». В этом контексте важно подчеркнуть, что курс Д. Трампа на «национализацию» и «деглобализацию» внешнеполитической и внешнеэкономической стратегии Вашингтона означает не изоляционизм и не безразличие к вопросам мирового порядка, а стремление утвердить вместо либерально-интернационалистской парадигмы мирового устройства такой порядок, где США могли бы действовать на сугубо унилатералистских началах.

Концепция «порядка, основанного на правилах», активно продвигалась на протяжении последних нескольких лет в официальном и экспертном дискурсе США и их союзников и фактически позиционировалась как полноценная альтернатива традиционным принципам организации международных отношений, где государственный суверенитет и невмешательство имеют первостепенное значение. Вполне предсказуемо, что этот нарратив столкнулся с жесткой критикой со стороны государств — лидеров незападного мира — Российской Федерации и КНР, которые последовательно выступают в защиту общепризнанных норм международного права, опирающихся на Устав ООН. В то же время и в западной академической литературе отнюдь не наблюдается консенсуса в оценках «порядка, основанного на правилах», не говоря уже о его полном принятии. В этой связи в рамках данной статьи предпринимается попытка систематизировать основные направления осмысления концепции «порядка, основанного на правилах», в современных зарубежных международно-политических исследованиях. Показано, что если ее апологеты прибегают к достаточно идеалистическим аргументам, утверждая, что она предполагает коллективное принятие решений и формирование открытой и надежной универсальной системы, с помощью которой все государства и народы могли бы мирно и взаимовыгодно урегулировать возникающие спорные вопросы, то доводы ее критиков представляются более эмпирически обоснованными. Прежде всего, они справедливо указывают на отсутствие универсального консенсуса по поводу содержания «правил» и процедур их соблюдения, что открывает бесконечные возможности для их селективного и политически ангажированного применения. В этой связи автор заключает, что критический анализ концепции «порядка, основанного на правилах», не может ограничиваться рассмотрением одних лишь теоретических и юридических ее аспектов, а должен непременно включать также анализ ее конкретных политических коннотаций и особенностей практического применения в международных отношениях.

Завершение холодной войны породило у значительной части западных политических и академических элит уверенность, что начало XXI в. будет сопровождаться радикальной трансформацией всей структуры мировой политики, включая и всю проблематику международной безопасности. Во многом отражением и выражением этих ожиданий стала так называемая теория секьюритизации, превратившаяся в одно из самых динамичных направлений в развитии теоретических исследований в данной области. Однако этим ожиданиям не суждено было оправдаться: число международных конфликтов продолжало только расти, что в свою очередь не могло не поставить под вопрос и базовые установки теории секьюритизации. Цель данной статьи заключается в выявлении и критическом осмыслении политической этики, лежащей в основе теории секьюритизации, а также предлагаемых ее сторонниками нормативных подходов к решению современных проблем безопасности. В работе показано, что существующие нормативные подходы в теории секьюритизации могут быть подразделены на три направления исследований: деонтологическое, универсалистское и прагматическое, каждое из которых обладает рядом особенностей. В рамках деонтологического подхода, разрабатываемого в трудах основоположников теории секьюритизации и их последователей, десекьюритизация рассматривается в качестве предпочтительной нравственно-политической стратегии. Универсалистский подход направлен на создание универсальных и общепринятых критериев нормативной оценки практик безопасности. Сторонники прагматического подхода отдают предпочтение получению практического знания о ценности и этике безопасности в ее локальных проявлениях и контекстах. Автор приходит к выводу, что становление указанных подходов происходило в тесной зависимости от окружающего историко-политического контекста. При этом все подходы обладают рядом серьезных недостатков, таких как однобокость в интерпретации секьюритизации, западноцентричность или, напротив, отсутствие четких этических ориентиров. Подчеркивается, что, хотя исследования в этой области всё еще обладают потенциалом, сам концепт безопасности неизбежно ограничивает создание устойчивой позитивной повестки в международных отношениях. В этой связи представляется столь же полезным обратиться к другим концептам, способствующим формированию более гармоничного многополярного мира.

На фоне нарастания антифранцузских настроений в регионе Сахеля в  отечественной и  зарубежной академической среде активизировались дискуссии относительно причин явного кризиса, если не сказать — провала африканской политики Пятой республики. В то же время эти дискуссии, как правило, обходят стороной концепт так называемой связки «безопасность — развитие», который, между тем, был одной из ключевых детерминант, определявших подходы Франции к странам Сахеля. Обращение к опыту осмысления данного конструкта французским экспертным сообществом представляется исключительно интересным еще и потому, что позволяет выявить специфику и  принципы организации концептуально-теоретического сопровождения внешней политики Франции в отношении африканских стран в целом. В первом разделе статьи дается характеристика французской системы государственного управления на африканском направлении и описывается модель институциональной организации национальной экспертизы по проблемам безопасности и развития Черного континента, включая выявление аффилиаций наиболее видных ее представителей. Отмечается, что эти экспертно-аналитические структуры и отдельные исследователи находятся под значительным влиянием или даже прямым патронажем органов государственной власти Франции. Во втором разделе рассматривается непростой процесс адаптации французских научно-исследовательских кругов к  секьюритизации повестки содействия международному развитию в 2000-е годы, что, в частности, проявилось в их первоначально скептическом отношении к привнесенному изанглосаксонской политической мысли дискурсу о «хрупких» государствах и концепту «связки». В третьем разделе анализируется процесс актуализации и инструментализации «связки» в африканской политике Франции и во французской научно-исследовательской мысли на фоне обострения кризиса в регионе Сахеля в 2010-е годы. Подчеркивается, что связанные с этим процессом экспертные дискуссии были сосредоточены на решении двух задач: выявлении внутренних и внешних причин сахельского кризиса и формулировании практических рекомендаций для французского правительства по выходу из него. В четвертом разделе рассматриваются оценки итогов военного присутствия Франции в Сахеле представителями французского экспертного сообщества. В заключении делается вывод, что кризис политики «Франсафрик» был вызван как объективными причинами «на земле» (отсутствием продуманной стратегии выхода из вооруженного конфликта, преобладанием соображений безопасности над повесткой развития), так и  затрудненной обратной связью между государством и экспертными кругами.

В последние годы в США нарастают разногласия между ключевыми партиями практически по всем внутри- и внешнеполитическим вопросам на фоне усиливающейся поляризации в американском обществе. Вместе с тем данная тенденция почти не коснулась программ США по освоению космоса, что свидетельствует об определенной преемственности между администрациями на этом направлении и демонстрирует политический консенсус относительно его стратегической значимости, несмотря на некоторые несущественные межпартийные расхождения. Для иллюстрации указанной тенденции в  статье предпринята попытка сопоставить подходы к  космической политике в  периоды пребывания у  власти в  США республиканца Д.  Трампа и  демократа Дж.  Байдена. В  первом разделе выдвигаемые ими на этом направлении инициативы рассмотрены в контексте традиционных для так называемой большой стратегии нарративов об «американской мечте», «исключительности» и «фронтире». Во втором разделе показана преемственность между первой каденцией Д.  Трампа и администрацией Дж. Байдена в таких областях космической политики, как освоение Луны и  Марса, регулирование трафика в  безвоздушном пространстве, сотрудничество государства с  частным сектором и  исследования астероидов. В то же время автор указывает на новые черты в подходах администрации Дж. Байдена к созданию космических войск, демилитаризации безвоздушной среды и внедрению в отрасль программпо достижению расово-гендерного разнообразия и борьбе с изменением климата. В  третьем разделе намечены контуры новой космической политики в начале второго президентского срока Д. Трампа. В заключение автор делает вывод о решающем влиянии самоидентификации США как единственной супердержавы на формирование, устойчивость и целеполагание современной американской космической политики, что, по мнению автора, и обусловливает феномен стратегической преемственности между разными администрациями.

В условиях обострившегося противостояния между Россией и  так называемым коллективным Западом налаживание конструктивного диалога с латиноамериканской общественностью и политическими элитами приобретает особое значение с точки зрения продвижения российских внешнеполитических интересов и формирования положительного образа в странах, составляющих Глобальное большинство. Цель статьи заключается в выявлении специфики функционирования ключевых институтов российской публичной дипломатии в Латинской Америке с момента начала специальной военной операции России на Украине и в оценке перспектив развития этих институтов с учетом текущей международной обстановки. В первом разделе показана роль международного вещания в донесении внешнеполитической позиции России до целевой аудитории стран региона. Автор демонстрирует, что помимо СМИ (прежде всего «RT en Español», «Sputnik Mundo» и «Sputnik Brazil») большое значение в этом контексте имеет деятельность российских загранучреждений. Во втором разделе выявлены особенности культурной дипломатии в продвижении российских интересов в Латиноамериканском регионе. Автор заключает, что наиболее важную роль играет Россотрудничество, предлагающее значительное число разнообразных креативных мероприятий, направленных на культурное сближение народов России и Латинской Америки. При этом отмечается, что отдельные акторы культурной дипломатии демонстрируют высокий уровень координации внешнеполитических усилий, организуя совместные мероприятия (например, Русские дома и загранучреждения, Фонд Горчакова и Институт Латинской Америки). В третьем разделе рассмотрены препятствия и возможности для повышения эффективности отечественной публичной дипломатии в странах региона. К первым автор относит ограничительные меры со стороны США и их союзников, а также сохраняющийся высокий уровень критических настроений в ряде государств Латинской Америки по отношению к России. Ко вторым — политику администрации Д. Трампа, которая влечет рост антиамериканизма в некоторых странах, и, что особенно важно, всё больший запрос со стороны народов Латинской Америки на формирование более справедливого и устойчивого мира. Автор заключает, что российская публичная дипломатия в регионе обладает значительным, но еще во многом не реализованным потенциалом. Для его более полного раскрытия представляется необходимым уделить больше внимания инструментам цифровой дипломатии, расширить перечень и охват программ культурной дипломатии.

В последние годы в отечественной историографии по колониальной политике великих держав межвоенного периода активно исследуется стратегия Британской империи, направленная на сохранение и укрепление контроля над зависимыми территориями. Данная тема получила отражение, в частности, в новой монографии С.Г. Малкина «Патрулируя империю: Колониальный контроль и военная мысль Великобритании в эпоху Интербеллума», в которой представлен детализированный анализ концепций адаптации британской колониальной системы к послевоенным реалиям. Несмотря на привлечение обширной литературы по теме и широкой базы источников, монография, по замечанию самого автора, является скорее серией очерков, не претендующих на полноту изложения исследовательского материала. Тем не менее рецензент заключает, что автору удалось не только поставить под сомнение распространенный в отечественной и зарубежной историографии тезис о высокой эффективности имперской политики Соединенного Королевства после Первой мировойвойны, но и сформулировать нетривиальные выводы, порождающие живую научную дискуссию по теоретическим и практическим аспектам проблемы британского колониального управления. Так, размышляя над военно-теоретическими основами британской колониальной политики в межвоенный период, автор контринтуитивно заключает, что в то время большая стратегия Соединенного Королевства оказалась под влиянием идей К. фон Клаузевица, несмотря на скептическое отношение британских политиков к последнему. С практической точки зрения автор обращает внимание на активное внедрение Великобританией в рамках борьбы с национально-освободительным движением контрпартизанских приемов и тактик в целях консервации имперской колониальной системы. По мнению рецензента, проведенный в монографии дискурс-анализ доктрин и концепций, направленных на упрочение Британской колониальной империи, вносит существенный вклад в отечественную историографию вопроса и представляет интерес для широкого круга читателей, включая академических исследователей.